Родник

Клинцы.Инфо проводит литературный конкурс «Клинцы - мой любимый город», посвященный 312-летию города Клинцы, подробнее: http://klintsy.info/news/publication-59/

Участник № 3 Виталий Татаринов

Родник

Стоял солнечный, ветреный осенний день. На удивление ясное небо, ни облачка. Лишь кое-где по краям, да и то ближе к вечеру, затянули редкие, но густые облака, словно набитые пухом – хоть бери, да ложись, а укрыться нечем.
Мы свернули с трассы на проселок, и я сказал Андрею: «всё самое интересное происходит там, где нет дорог, а где есть дороги, там нет ничего интересного». Накатанная машинами двухколейка вела нас глубже в лес. Мы сбавили скорость, и наши взгляды наконец начали улавливать кружащие листья, которые, к нашему удивлению, танцевали с такой легкой задумчивостью, и что-то печальное было в том вальсе, как будто это последний звонок в лесу, совсем как в школе. Все замирает на мгновение и только к весне начинает оживать, словно новый учебный год. Тогда и березки начинают одевать свои белоствольные платья, как послушные ученицы, и, распустив волосы, а иные подвязав банты, бегут и раскачиваются по лугам – и бежит Русь вместе с ними, и улыбается всякому прохожему, всякой шавке, забросившей язык на бок и не знающей куда себя деть от жары, как ни в лесу, под пологом широких ручищ дуба, а то и под старым тополем, который к своим годам, хоть и одряхлел, а все ж не теряет зелени.

Мы остановились, чтобы насладиться этим зрелищем. Солнце медленно кралось по стволам сосен, поглаживало нежными лучами последнего тепла верхушки берез и умирало в темных уголках вечнозеленых мхов. Сорвав несколько желтых листов с молодого дуба, я достал из рюкзака записную тетрадь и положил их туда.
Краем глаза Андрей заметил мой почерк, завалившийся словно на сеновале ногами кверху и, неодобрительно посмотрев на меня, произнес: «Ну и почерк у тебя!» На что у меня было припасено в этой тетради всего одно стихотворение...

Мой почерк тверд и некрасив,
И, как забор, почти завален,
И так же горд он и спесив,
как я, и чуточку печален.

Мой почерк по ночам не спит
И десять раз зачеркнут будет
Пред тем, как в небо воспарит,
За что его потом осудят.

Мой почерк – это нищих глас,
Такой же мокрый и обрюзглый,
Он просит помощи у вас,
Не выводя последней буквы.

Мы вместе посмеялись такому совпадению, что даже сосны начали скрипеть от смеха и отправились дальше. Может быть, вам покажется, что мы едем на машине или скутере, я упустил случай вам сказать, что едем мы на двух велосипедах, освещенных ярким предвечерним солнцем, и в непроходимых местах, где песка наберется по щиколотку, приходится не их нам вести, а нам их.

Мы волокли в руках их не долго, метров сто, наблюдая за пожелтевшими иголками молодых сосеночек. Еще распевали свои вечерние серенады самцы, а кое-где и самки вступали в дружные переклички, словно соседки на балконах прожужжавшие все уши с утра до ночи. Да, хорошо в осеннем лесу. Воздух наполнен свежестью, лишь изредка прошмыгнет машина, нарушив тишину и спокойствие. Она здесь не редкость, едут в родник за водой, туда же направляемся и мы. Но перед тем, как туда заехать, я, видимо, пропустил поворот, и оказались мы с Андреем у какого-то села, начинавшего свои дома почти что с леса. Как бывалый турист, я обратил внимание на первый мне попавшийся дом. От палисадника уже давно ничего не осталось: заваленные доски, кое-где может и пробивались цветы, но дом оставлял желать лучшего. Старый шифер давно прогнил и покрылся мхом, но фасад и калитка и даже забор довольно хорошо сохранились. Стекла были целы, а за ними виднелись и белоснежные шторы. Наверняка в нем еще живут, – подумал я. И утешив себя, что не так-то он и плох, как описал его я вначале, влез в седло, крикнув «Поехали!» отставшему позади Андрею, фотографировавшему местные пейзажи. Я понял, что мы выехали не туда, но куда? Этот вопрос меня тревожил больше всего. Я не мог обратить внимание первым делом, но скажу вам об этом последним: почти на каждом вновь доме, включая и тот первый, были номерные таблички. Одна из них гласила о номере 73, потом были и 106 и т.д. А это говорит нам о том, что деревня большая, что наверняка это село, и имеется церковь, которая должна просматриваться со всех сторон, и что находимся мы на улице Луговой, и что других таких сел в ближайшем районе и быть не может, как ни село Лопатни. Эту информацию я подтвердил у ближайшего же дома.

На лавочке сидел старик, сморщенное лицо и глубокие глаза которого говорили о том, что он прожил нелегкую жизнь. Он сидел смирно и почти не шевельнулся, когда мы проезжали, лишь повернул голову со своих огородов и уставил взгляд в нашу сторону.

– Лопатни? – спросил я.
– Да, – ответил мужик, и что-то веселое зашевелилось в его взгляде.

Мы не останавливаясь ехали дальше, по единственной пока улице, главной в городе. По правую руку спели тыквы, словно рыжие напухлившиеся коты, жаль не мяукали. С поля выруливал мужичок, интересным взглядом посматривая на нас поворачивал коня в нашу сторону. Что он таил в себе этот взгляд? То ли хотел обогнать нас, то ли удивить – бог его знает. Но вез он с собой целую телегу этих рыжих сентябрьских котов. Благополучно нас встретила корова, на одном из огородов, громко промычавшая три раза. Черная, лишь местами около хвоста серые пятна, стоит и виляет им, а промычала – что в колокол вдарила! Погода была чудесная, хотя мой друг и жаловался, что не любит осень и зиму, а спорить было не к чему. Ветер утих, и теперь редкие листья падали мертвецки заваливаясь прямо под ноги. И никто их не пожалеет, никто их не возьмет с собой, а если и захочешь, то все и не возьмешь, как невозможно объять необъятное. Однако осень – моя любимая пора. С ней как будто бы начинаешь тоньше чувствовать жизнь, проникать в глубину, в сущность природы, а это всегда интересно. Потому что природа, в отличии от людей, никогда не лжет.

Может, не каждому она смотрит в глаза, как мне, может быть, на каждого она смотрит по-особенному, с любовью, как смотрит его собственная мать. Но сейчас мы часто недооцениваем то, что может она нам дать – покой, уют, душевное равновесие, вдохновение. Не стоит и играть с ней, природа не прощает ошибок и, в отличии от мамы, которая ставит в угол, наказывает более сурово за оплошности и расхлябанность. Ну а осень, осень обдает легким холодком, и начинает покусывать за руки, румянить щеки.

Вода была на исходе, и первый колодец, нам попавшийся, был довольно неплох из тех, что мне удалось повидать. Андрея сразу же смутило ржавое до неистовства ведро, и, посмотрев на меня с ухмылкой, как бы говоря «такую воду я пить не буду, хоть сдохну», нажал на педаль. Я последовал за ним. В минуте езды нам открылся еще один колодец, довольно больших размеров, из бревен, ровно сложен, такие огромные мне еще не встречались, но, к сожалению, на дне барахтались листья, и, по-моему, оно само заросло болотом, в глубину полтора метра, к тому же ведра на нем, хоть ищи, хоть свищи, не было. Нам открывался чудесный вид. На пригорке в центре села стояла лучами солнца озаренная, да сама желтая, словно новоиспеченный блин, деревянная церковь.

Выглядела она не богато, как это бывает со столичными и городскими церквями, но производило довольно хорошее впечатление. Краска была свежая, выкрашено аккуратно, без заступов – видно работала умелая рука. Что до обналичников, то вокруг окон и на фронтоне виднелась рука зодчего мастера, изобразившего сердечки и различные узоры. Купола сияли золотом.

Вокруг храма бегали дети, стояли лавочки, и мы решили перевести дух. Андрей фотографировал храм и был приятно удивлен устройством этого очаровательного сооружения. С холма виднелись засеянные луга, вдалеке ходили лошади, паслись коровы - все дышало здесь работой, крестьянским духом и непосильным трудом. Даже домики, будь то деревянные или каменные, смотрелись здесь по иному, как будто бы улыбались мимо проходившему, а иные подмигивали, словно красны девицы, но другие перекосившись набок, еще простоят не один десяток лет, до того момента, пока их надо будет укреплять.

Мы завели разговор о каких-то истинах, смекнули на то, что, как ни крути, а на окнах храма решетки, что очень и очень печалит. Веселые девочки лет десяти бегали на крыльце храма, наверняка шла служба. В какой-то момент они выбежали и позвали рядом сидевшего мальчишку:

– Саш, идем, там конфеты раздают. Мальчик, лишь повертевшись, уселся еще более крепко на лавку.

Двое девочек подошли к порогу, быстро, но уже умело, с ребяческим озорством перекрестились и вбежали в храм. Через несколько минут детей с довольными лицами появлялось больше. Все лица светились от счастья. Я присмотрелся и увидел, что у каждого в ладони было всего по одной конфете. Это меня приятно удивило. В наш век машин и вседоступности, дети еще не перестают радоваться обычным житейским радостям. Сзади нас из школы шла девочка постарше, лет четырнадцати, все с ней начали здороваться и каждый называл ее по имени:
– привет, Сонь, как дела? – спросил мальчик.
– привет, хорошо.
– привет, Сонь, – прозвучало еще несколько раз из уст других ребят.

После долгого и интенсивного катания наши тела остыли, и пошла легкая рябь по телу, я начинал замерзать. Сделав последнюю фотографию, мы тронулись. Проезжали уже знакомые нам домики, только теперь они не улыбались нам, а, казалось, закрывали свои веки и готовились ко сну. Андрей подозвал молодого бычка, который, наверное, и пошел бы за нами, будь не привязан.

Мои дорогие читатели, дабы не возвращаться нам назад, напишу, что когда мы ехали в село, на пути нам попался чудесный двор – дом из красного кирпича, хорошие пластиковые окна, за оградой гуляют курицы, а местный колодец огорожен и ярко покрашен, наверху во всей красе фигурка аиста. Стоит машина, позади дома развешаны прямо на улице простыни, а на столбе указатель на дом ПРОСТОКВАШИНО. Создалась картина доброй, счастливой и заботливой семьи. Так вот, когда мы уже ехали назад, я было попросил Андрея сфотографировать развешанные простыни, уж очень запали они мне в душу, но хозяйка сняла их, к моему сожалению. Мимо промчались две машины, везя стога сена. Мы остановились у желто-багряного клена. Описать я его не берусь, пусть каждый представит его себе сам. Клен – какой он в конце сентября? А мне лишь пришли в голову стихи Глеба Горбовского

Стоят клёны,
сплошь оголены
стоят ивы
Сонно-тоскливы…

Хоть и не были они оголены, а мы отправились к нашему роднику, и через мгновение были уже на месте. Оно завораживало своей таинственной силой. Почти гробовая тишина, и лишь журчит ручей, бьет родник. А если замрешь, то услышишь и ветер, раскачивающий вершины деревьев, и птиц вдалеке, еле доносящиеся крики и мощные удары из-под земли, пронзающиеся прямо в душу. В таких местах хочется помолчать и задуматься о бренном нашем мире, о нашем порою пустом существовании.

______________________________________________________________________
Присоединяйтесь к СМИ Клинцы.Инфо в социальных сетях!

ВК - https://vk.com/klintsyinfo
Телеграм - https://t.me/klintsyinfo
OK - https://ok.ru/klintsyinfo
YouTube – https://www.youtube.com/channel/UCtuzJDrrUyf-05Ytd69zhHA/videos?shelf_id=0&view=0&sort=dd
TikTok - https://www.tiktok.com/@klintsy.info

Поделитесь ссылкой: